Музыкальное сообщество редко бывает столь единодушным. Но в случае с Денисом Кузнецовым всё именно так. Все, с кем довелось говорить, с большим уважением относятся к нему, как к настоящему профессионалу. Что касается зрителей, то скрипка Кузнецова всегда имеет успех. Так было в их дуэте с Михаилом Жёлтиковым «Шеннон», собиравшим полные залы в разных городах страны, так продолжается и сегодня, в тех проектах, в которых принимает участие Денис. И никаких случайностей – за видимой лёгкостью скрыты большая работа, и стремление быть честным в том, что делаешь.
Вспоминая «Шеннон»
– Судя по тому, что происходит в последнее время, жизнь-то, в общем, налаживается. Концерт идёт за концертом, аншлаги, аплодисменты, разные залы – от филармонии до больших клубов. Ты доволен?
– Я, в принципе, доволен. Хотя, думаю, тут ещё играет роль и то, что за время пандемии народ истосковался и пошёл в концертные залы. Плюс всё-таки состоялись, наконец, концерты, которые были перенесены с прошлого года (в первую очередь, Денис имел в виду юбилейный концерт «Резонанаса», состоявшийся буквально днями – А.). Всё это вместе сложилось в такую весеннюю картинку.
– То есть для тебя приход календарной весны совпал с некоторым личным пробуждением от «зимней спячки»?
– (Улыбается – А.) Есть такое дело. Я наконец-то заиграл на инструменте! Появились площадки, на которых это можно делать, и команды, в составе которых есть возможность играть.
– К этому мы ещё вернёмся обязательно. А пока вот о чём. Пять лет без «Шеннона», а вы распались в 16-ом году, – серьёзный срок. Красивая история с концертами, поездками, двумя пластинками, поклонниками, оставшимися по всей стране. Ты чувствовал тогда приближение финала, или для тебя это стало неожиданностью?
– Трудно ответить односложно. Миша всегда был очень сильно направлен в сторону веры. Я и сам человек верующий, но у него было совсем другое. Он тянулся к этому. И это было не ради денег, не ради работы. Была внутренняя потребность. Я, конечно, не думал, что это может перевесить то, чем мы вместе занимались.
– Тем более, что вы столько лет провели вместе, учились…
– Да уж. Первый раз на улицу мы вышли вдвоём в 98-м году. Я со скрипкой, Миша с аккордеоном. Тогда имел огромную популярность трек из «Титаника», и мы, исполняя его, собирали толпы на Покровке, в Нижнем Новгороде.
– То есть «Шеннон» собрался именно в Нижнем?
– Конечно, мы же там учились в консерватории. Замечу, тогда в среде классических музыкантов появилось увлечение исполнением музыки прошлого именно на аутентичных инструментах. Там же всё другое: звучание другое, смычки другие, совершенно иные штрихи. Тема меня, сидевшего тогда в муниципальном оркестре «София» (сейчас он называется «Солисты Нижнего Новгорода»), как молодого, пытливого, страшно заинтересовала. И руководитель тогдашний оркестра просто болел такой музыкой, сумев нас увлечь. Собственно, отсюда моя любовь к старинной музыке. А где она, там и фолк ирландский и шотландский…
– А почему именно ирландский и шотландский? Можно было, к примеру, балканскую музыку играть.
– Так мы оба с Мишей «битломаны». А гармонии же все пришли именно оттуда, от корневых, народных историй!
– То есть ты хочешь сказать, что все мотивы, использованные затем английскими рок и поп-музыкантами, в лучших их проявлениях, пришли из музыки, жившей на территории Великобритании, в том числе из кельтских мелодий?
– Безусловно. Именно это я и хочу сказать! Послушайте тех же «Пинк Флойд». Всё замешано на глубинных фолк-историях. С точки зрения музыкальных построений, разумеется.
– Для того, чтобы группа существовала долго (а «Шеннон» существовал достаточно долго), мало любить одинаковую музыку, мало даже совпадать по звучанию (хотя и очень важно), тут имеет значение какая-то внутренняя «химия», складывающаяся из маленьких нюансиков, деталек. С твоей точки рения, у вас такая «химия» присутствовала?
– Отвечу так: мы были в теме. Оба. Нам эта тема очень нравилась! Был такой момент. Я поступал в аспирантуру, и Миша, без меня попал на концерт какой-то фолковой, московской группы. Они, как раз, играли ирландскую музыку. К сожалению, не могу вспомнить название. Словом, когда я приехал, он с таким восторгом мне рассказывал, что там скрипач, там волынки… А в это время в Нижнем открылся ирландский паб. И туда приходила компания англичан, то ли строивших что-то, то ли ещё по каким-то нуждам, оказавшихся в городе. Было их человек, примерно, тридцать. Директор паба кинул клич, приглашая тех, кто может сыграть что-то родное для своих завсегдатаев. Мы это дело подхватили. Взяли вот такую (показывает руками – А.) железную бочку из нержавейки, чтобы использовать её вместо барабана, и банку из-под кофе, наполненную рисом, создав такую группу ударных. У нас был, кстати, гитарист, игравший по совместительству на контрабасе в оркестре «София». Иван Малов, и он стал первым, кто ушёл в батюшки. И всё происходило ровно так же, просто один в один, как дальше было с Мишей. То есть, так получилось, что сразу два человека, с которыми я играл, стали священнослужителями.
– Когда ты понял, что всё, возврата нет, люди самостоятельные, состоявшиеся, решения принимающие осознанно, что в этот момент было внутри: растерянность, непонимание, как жить дальше, что делать?
– Всё, что было перечислено. Помню, когда всё узнал, пришёл на студию, а мы же тогда только-только альбом записали, сел, и увидел, что у меня руки трясутся…
– Речь об альбоме, над которым вы так долго и упорно работали, и который так долго ждали все ваши поклонники.
– Именно. Всё так и было. Я же не случайно сказал, что пришёл на студию (речь о студии в ДКиТ – А.) Юра Андрюшин пригласил меня не просто прийти, но и обещал научить каким-то вещам.
Новая жизнь на новом посту
– То есть, получается, какой-то большой паузы после распада «Шеннон» просто не было, предложение поступило сразу?
– Нет, было не так. Мы начали писать альбом примерно в ноябре 2015 года. И где-то к зиме я понял, что мне надо заняться аранжировкой. Понимая, что это нам поможет. В том числе, в части финансов, чтобы мы избежали дополнительных трат. И я крепко начал эту «кухню» осваивать.
– А в чём сложность, особенно для человека с консерваторским образованием?
– Нужно было разобраться с техникой, освоить нужные программы. Я и раньше делал попытки, но постоянно что-то не склеивалось: то инструментов не хватало, то навыков. А у Юры мы записывали уже несколько фонограмм. Поэтому к нему снова и пришли. А дальше получилось, что я у него стажировался именно как аранжировщик, и тут случилась такая ситуация.
– Получается, момента выбора, растерянности: куда идти, куда устраиваться, чем заниматься дальше, его не было?
– Он был. О том, что Миша уходит, стало известно за месяц. А концерты были расписаны уже до декабря. Одних филармонических залов было запланировано, по-моему, пять. Света Черантаева наш тогдашний директор, была в большой растерянности, конечно…
– Получается, исходя из ситуации, особого выбора, кроме как остаться в музыке, у тебя и не было.
– Важно, что я и сам этого хотел. Преподавание, допустим, меня не слишком вдохновляло. У меня, когда я представляю себя в роли человека, чего-то вещающего для слушателей, сразу возникает образ такого бронзового памятника…
– При этом, тебе же самому везло с педагогами.
– Да, у меня в училище был очень хороший педагог, ныне живущая в Америке, Лариса Асановна Магерамова. Я ей благодарен, и воспринимаю, как и тогда, своим учителем. Но, когда мы поступили в консерваторию, то там между педагогом и студентом складывались несколько иные отношения.
– Больше дистанции?
– Наоборот. Как между старшим и младшим коллегами. Шёл уважительный подсказ. Мне это очень нравилось. В педагогике Тольятти (как системе) всё было выстроено несколько иначе.
– Скрипач, с моей точки зрения, музыкант зависимый. Гитарист, особенно если он ещё пишет песни и поёт, вполне себе может взять гитару и махнуть по клубам. Скрипке приходится встраиваться в состав. Или нужен какой-то аккомпанирующий бэнд, ну, или соответствующая фонограмма.
– Ты прав. Если взять тот же «Шеннон», то пел в основном только Миша. Я добавлял вторые голоса, что-то мы там делали с фанерами… Я скорее, был внутри музыки, нежели выступал с какими-то идеями. Сама идея играть такую музыку возникла тоже у Миши. А я просто поддержал, поскольку она полностью совпала с моим ощущением. Поэтому петь я начал внутри «Шеннона», раскручиваясь, буквально на последнем этапе группы. «Пинк Флойд» начали петь. А вот ирландские песни я не пел, потому что не умею этого делать.
– Когда ты объявил о создании дуэта «Den`s Mafia», было ясно, что он полностью «заточен» под коммерцию. В основе – кавера. То есть способ немного заработать. Тем не менее, на тот момент, это всё равно стало какой-то возможностью для того, чтобы проявлять себя?
– А это было сделано не то чтобы от страха потеряться, мне просто хотелось как-то показать другую грань того, чему я научился. И, кроме тех возможностей, которые даёт работа над аранжировками, поиграть и другую музыку, которая мне тоже нравится. Да, это популярная музыка, но она мною переделена, часто известные вещи в нашем исполнении звучат совершенно иначе, нежели оригинал. Плюс, Юра хотел играть, а мне очень нравится, как он это делает, именно в электричестве, какой звук использует. Я всё это видел ещё при работе над альбомом. Поэтому и предложил поиграть вместе. При этом я, мягко говоря, совсем не коммерс (смеётся – А.).
– Однако, такой проект предполагал выступления именно в клубах.
– Но пока их было не так уж и много.
Хроники яркой весны
– Вариант с «Резонансом». Как сложилась эта история, сегодня получившая столь живой отклик от благодарной публики? Концерты и в Православном институте, и в филармонии прошли с аншлагами.
-Мы всегда контактировали с ребятами из «Резонанса», участвовали в их предыдущих юбилеях. А с Жорой у меня вообще отдельная история (Георгий Иванов – музыкальный руководитель «Резонанса» – А.). Я сидел в студии, почти никто не знал, как я и где. Года на полтора-два я исчез из поля зрения. И так получилось, что надо было гитарку прописать, вышел я на улицу, а тут Жорка подъехал в «Loft». И предложил с ним сыграть. Я посомневался, но вечером всё же подошёл, и мы выступили. Так всё и началось. Там нас увидели, пошли приглашения сыграть в других заведениях.
– Очень музыкантская история!
– Да уж…
– «JEO BAND» – уже совсем другая тема. Во-первых, Ярослав именно с тобой изначально хотел записать пару треков, а во-вторых, получился гораздо более развёрнутый проект, нежели можно было представить.
– Ну, за Ясей я давно слежу. Мне нравится то, что он делает, нравится как он это делает. Его последний альбом «Listen to Her» неделю не вынимал из проигрывателя. Мне, как звукорежиссёру, нравится ещё, как поработали над звуком. Поэтому, я был очень рад приглашению поиграть вместе. А то я начал как-то совсем затухать.
– Профессионально тебе интересно?
– Первое, что заинтересовало, это темы, которые Ярослав придумал. Они очень затейливые, но при этом очень хорошо ложатся на слух. Мне, как музыканту, интересно их играть. Потому что вот так, с ходу, с лёту, их не сыграешь. А слушаются они прекрасно. И, безусловно, есть удовольствие от конечного результата. Когда, через репетиции, ты видишь, каким образом, всё начинает дышать и работать.
– Тут ведь ещё штука в том, что постоянно появлялись абсолютно новые вещи, буквально одна за другой. И вам их приходилось очень быстро осваивать, не только учить темы, но и столбить территорию импровизаций.
– Как любит шутить Ярослав, ссылаясь на одно моё высказывание: «Это же самое простое – запомнить, а потом отпустить себя на импровизации!» (общий смех – А.).
– Со временем мы все меняемся, меняются наши пристрастия, вкусы, иногда кардинально. Какая музыка «торкает» тебя в эту минуту, какую музыку ты бы хотел сейчас играть?
– Недавно поймал себя на ощущении, что мне бы хотелось играть что-то авторское, что-то новое. Собственно, именно в такой ситуации я сейчас и нахожусь. Более того, кавера как-то сразу просели. Прихожу, мне что-то каверное нужно сыграть, а делать этого совсем не хочется. Если только «залезть внутрь», посмотреть, как там всё устроено, вложить часть себя, что-то привнести и только потом уже, может быть, что-то исполнить.
– Авторскую музыку какую? Можешь обозначить стилистически?
– Если посмотреть шире, то мне нравятся люди с идеями. Ясик именно такой. Он пришел и сказал: «Вот, у меня есть «Hammond», давай попробуем сделать с ним скрипку, барабаны. Больше ничего». Поначалу я даже фишку не просёк. Только в процессе увидел, что при минимуме инструментов, используя возможности «Hammond», создаётся звучание полноценного бэнда. А уж, когда добавился Ильдар, с которым мы познакомились ещё на джемах, фантастически владеющий саксофоном…
– Вот, кстати, об отношениях с инструментом. Гитаристы, к примеру, делятся на две категории: одни особо не парятся, называю гитары веслом, лопатой и т.д., вторые прозвища придумывают, чуть ли не одушевляют. У тебя как, с твоими скрипками?
– Когда был юн, то входил во вторую категорию, то есть, одушевлял. Сейчас у меня три скрипки: живая деревянная, предназначенная для классики, моя рабочая лошадка, на которой написано «Шеннон», и ещё один американец, на котором я играю практически одну песню. Поскольку там есть пятая струна и можно соляк начинать с более низких нот.
– То есть, отношение – как к партнёрам, коллегам. Не более.
– Да.
– Давай представим, что у нас неограниченные возможности, и тебя есть шанс выбрать состав или музыканта, с которым ты мог бы и хотел сыграть. Кого назовёшь?
– (Задумывается – А.). Вот это вопрос. Для начала мне нравится всё, что сейчас здесь, на «Чердаке» происходит. Какие люди сюда приходят. Сейчас, вот, такой мастер, как Дмитрий Сухин нас записывает. А меня звукорежиссура очень интересует…
– И всё же, вернёмся к вопросу.
– Тогда я переформатирую так: «С кем бы хотелось поработать?» Если брать совсем идеальный вариант, то с Питером Гэбриелом. Ещё назову Дэвида Гилмора, хотя он, вроде бы, совсем отошёл от дел.
Между прочим, замечу, что со временем я как-то теряю фолковую тему. Нет, пытаюсь вставлять какие-то фрагменты в разные вещи, но народ не сказать, чтобы как-то живо реагировал. Я хотел, может быть, нечто подобное сам сотворить для кого-нибудь детского вокального коллектива. Скорее речь даже не о программе, а о музыке для какой-то постановки, спектакля. Не прельщает меня и работа в оркестре. Там очень быстро всё становится понятно. Сидишь и «точишь» тему.
– Если взять выбор скрипки, как инструмента, и музыки, как образа жизни, никогда не было сожаления, что в инженеры или строители не подался?
– Понятно, что часто выбор за нас делают родители. Мне кажется, мои не ошиблись. Был, правда, момент в консерватории, когда появились сомнения – зачем всё это, ведь вокруг так много одарённых, талантливых людей. Родители направляли. Отец как-то сказал: «Людей много, разных. Но ты выходишь на сцену, и отдаёшь то, что в тебе есть. И с вами происходит какой-то катарсис». Не ручаюсь за точность цитаты, но смысл именно такой.
– Словом, идёшь своей дорогой.
– Иду, и буду идти.
Алексей «Алекс» Орлин
Фото «Шеннон»: Николай Кузовкин