Александр Никифоров, одинаково хорошо владеющий гитарой и басом, никогда особо не стремился выдвинуться на первые роли. В каждом из составов, в которых он был задействован, всегда был лидер, которому уделялось основное внимание. При этом в Тольятти Саша известен давно и хорошо. И отнюдь не только в качестве действующего музыканта. В его студии «Nikiforov Records» записаны треки и альбомы, изданные на приличных лейблах, звучащие на многих российских радиостанциях. А ещё Саша – человек думающий, способный меняться. И, конечно, достаточно полно представляющий себе картинку происходящего на городской рок-н-ролльной площадке. Тем более что наблюдает процесс во времени.
В начале славных дел
– За давностью, я уже не помню твоё первое публичное появление в роли музыканта. Какой это был год, как и где всё происходило?
– Я то, как раз, прекрасно помню этот момент. Это был 95 год, когда я вышел на сцену в составе «Big Fire». А происходило всё на страшно «весёлом», во всех смыслах, фестивале в Новокуйбышевске, куда отправился большой десант тольяттинских команд. Арендовали автобус и махнули туда.
– Это гитара была или бас?
– Гитара, конечно. Изначально же я гитарист. Басистом стал уже дальше, когда того потребовала ситуация, что называется, по мере необходимости. Басистов всегда не хватало.
– С братом вы вместе пришли в «Big Fire», или в составе появлялись в разное время?
– Сначала туда пришёл Лёха. Потом, по каким-то, неизвестным мне причинам, он из группы ушёл, и Саша Логинов (создатель «Big Fire – А.) пригласил меня. Хотя на тот момент я был совсем маленьким (улыбается – А.).
– «Big Fire» запомнился, как состав, игравший классический хард со всеми атрибутами, включая баллады. Они, кстати, прекрасно звучали и в акустическом варианте. Так, вот, с твоей точки зрения, это был интересный проект во времени?
– Думаю, для того времени, да. По меркам Тольятти мы выглядели очень неплохо. Что доказывало и присутствие публики на наших концертах. «Третьяковку» (зал третьего комплексного общежития – А.) зрители забивали до отказа. Что касается самого стиля, то он постепенно уже начал сходить на нет. Поскольку уже появился гранж, в силу входил панкушник. Однако нам было интересно. Тем более что с падением «железного занавеса» перед нами такой пласт музыки разной открылся. Тогда, на мой взгляд, практически любое живое выступление вызывало интерес.
– Почему столь яркий и востребованный проект не так долго прожил?
– Хороший вопрос. Думаю, в первую очередь, сыграл роль человеческий фактор. Мне кажется, хотя я, как человек, поигравший всё же так много в группе, могу ошибаться, постепенно все наигрались и решили – хватит. Совпало много разных факторов.
– Следующим шагом стал «Созидальный исход»?
– Если уж точно следовать хронологии, то следующим был наш проект с вокалистом «Big Fire» Вовой Фёдоровым. После того, как нас попросили из «Big Fire», мы сразу собрали свою группу и начали репетировать. Мы даже где-то разочек выступили. Самое смешное, ты не поверишь, мы назвались «SMASH». Но как-то не пошло. Я уже не помню даже, почему.
– В общем, получается, что ошибся я не сильно. По сути «Созидальный» и стал проектом, в котором ты закрепился не на день, а на долгие годы.
– Так и получается. Ментально, духовно, человечески…
– Несмотря на всю разность, вы совпали с Ренатом (Ренат Натфуллин – лидер «Созидального исхода», сменившего название на «Четыре Квартала» – А.).
– Хотя поначалу ничего подобного развития событий не предвещало. Естественно, пришёл я в качестве гитариста, и, как мне представлялось, уже умел чего-то даже играть (улыбается – А.). Произошло это в начале 2000 года. Вскоре появился клуб «Атака», где мы сыграли.
Формируя смыслы
– У тебя тогда было понимание, что музыка в твоей жизни – навсегда?
– Вот это – очень сложный вопрос. (Берёт паузу, надолго задумывается – А.) такого, чтобы я так сел задумался об этом, не было. То, что музыка и так всю жизнь со мной, с самого детства – одно, а вот то, что она – навсегда, таких мыслей в тот момент точно не было.
– Ну, музыка с самого детства присутствует в жизни многих людей, они её любят, слушают, однако далеко не все – стали музыкантами, выходят на сцену. Может быть, ты просто не формулировал происходящее для себя?
– Скорее всего. Всё происходило, кажется само по себе. Начиная с того, что я в садике изображал игру на гитаре, стоя перед зеркалом. Видимо в тот период, всё потихоньку закладывалось. Потом уже пришло время музыкальной школы. А ещё, как мне представляется, важен фон, который складывается вокруг тебя. У меня, например, дядьки модные были, слушали «Пёрпл», «Цеппелинов», когда я был ещё совсем маленьким. У меня тетки очень модными были…
– То есть, сама среда формирует?
– Именно. Часто ты смотришь на то, каким человек стал, понимая, что другого пути у него просто и не было. Вот и у меня всё как-то так и происходило.
– При этом, ты же понимаешь, что любой человек, занимавшийся музыкой, даже поигравший в разных составах, записавший несколько альбомов, немного поездивший, в какой-то момент может сказать: «Всё. Я закончил с музыкой!», и отправиться заниматься другим делом. Однако, при всех сложностях, ты же всё-таки остался в музыке.
– Мне кажется, либо ты изображаешь музыканта, либо музыка живёт в тебе. И ещё, пусть даже это прозвучит немножко пафосно, музыка приходит к тому, к кому должна прийти. У меня ведь тоже был перерыв, когда я вообще музыкой не занимался, забросил гитару. Однако, всё вернулось. Не стал бы делать акцент на каком-то собственном – я. Это происходит совершенно иным образом.
Игры со звуком
– Есть ведь ещё одна важная составляющая твоей жизни – работа со звуком. А с чего начались твои студийные опыты?
– Начинать надо с массового появления компьютеров. Именно тогда появилась и возможность записываться. Так вот началось всё с «Радио 101», где тогда работал Саня Логинов. Одну из первых записей мы сделали именно там, с «Big Fire». Я, разумеется, не работал сам, зато внимательно наблюдал за процессом. Он захватывал. Потом дома появился комп, первые программы, позволяющие работать со звуком. Начал постепенно экспериментировать, пробовать, записывать. У меня, кстати, на каком-то этапе появился просто бзик – я очень хотел записать целый альбом «Созидального исхода» именно в качестве звукаря. Реализовалась эта идея только спустя девять лет (смеётся – А.). Это произошло, когда я уже работал на студии Логинова.
– Получается, желание записать альбом появилось ещё до того, как ты освоил новую для себя профессию. Более того, всё получилось, когда ты вернулся после паузы, во время которой в твоей жизни совсем не было музыки?
– Именно. И опять в дело вмешался случай. Мы с Логиновым не виделись несколько лет, и встретились по грустному поводу. Тогда трагически ушёл из жизни Серёга Денисов, работавший у Саши. И я возьми и скажи Сане: «А возьми меня к себе». На что он, вполне в своей манере, ответил: «А пошли». Так началась моя звукорежиссёрская история.
– Опять всё странным образом закольцевалось.
– О чём я и говорю.
– У каждого из нас своя история о том, как он понял, что у него в профессии что-то начало получаться. Когда лично у тебя такое ощущение появилось?
– А у меня его нет до сих пор.
– Не могу поверить!
– Попробую объяснить. Это ощущение, словно ты ловишь рыбку, которая постоянно выскальзывает из твоих рук. Это так злит! Тебе кажется, что ты поймал, а в следующий момент, она вырывается и исчезает. И так происходит постоянно.
– При таком количестве записанного за эти годы материала: треков, альбомов, синглов?
– Свою работу я стараюсь делать хорошо. И очень люблю сам процесс, иначе бы просто этим не занимался. Но ощущения, что я реализовался в этом деле как профессионал, у меня нет.
– Между тем, ты же пошёл на то, чтобы открыть свою студию.
– Человеку важно иметь свой угол. У меня есть какое-то чувство собственности. Хочется, грубо говоря, гвоздь забить именно там, где тебе нужно, не задумываясь о том, можно ли это делать. Сюда я прихожу, как к себе домой.
– Главные принципы, которые ты для себя сформулировал в работе звукорежиссёра? По счастью я знаком со многими представителями вашего цеха, из разных городов. Каждый действует по-своему, сообразно собственным принципам. О тебе говорят, что ты стараешься записать как можно ближе к тому, что хочет услышать музыкант.
– Пожалуй, это не принцип. Принцип – я стараюсь делать то, что максимально нужно для конкретной песни. То есть у меня есть своё видение песни. Я могу предложить его. Три раза. Если будет категорическое – нет, то больше к этому не возвращаемся. При этом, стараюсь дать музыкантам максимальную свободу на записи.
– Не поддавливать?
– Не поддавливать, не ограничивать, не сковывать. Должен быть поток творчества. Человек должен максимально раскрыться на записи. В таком случае, и песня имеет шанс раскрыться. Мы добиться такого результата можем только вместе.
– Работа в студии, пусть с достаточной степенью условностью, даёт возможность увидеть некий срез всего, происходящего на городской музыкальной площадке.
– Отчасти, да. Просто студия – такое многофункциональное устройство. Потому что писать-то приходится всё, вплоть до коммерции. Если касаться чисто музыкальных коллективов, то, конечно ты прав. Важно отметить другое. Всё-таки студии все у нас немножко разные. Существует определённая специализация. Если мне нравится какая-то музыка, то я её, вольно-невольно всё равно буду делать, записывать лучше. Соответственно, формируется круг музыкантов, имеющих близкие устремления. Разумеется, в моём случае, это уже далеко не хардёшник, как это было в самом начале.
– Сегодня вообще достаточно странно рубиться за чистоту стиля, поскольку подавляющее большинство команд смело раздвигает границы жанра, играя полистилистику.
– Рок-н-ролл, если брать всю линейку, на мой взгляд, это вообще не стилистика, а нечто гораздо большее: как минимум, настроение, а ещё что-то, выходящее далеко за рамки определений.
– Один очень хороший, известный российский журналист считает, что рок-н-ролл – это месседж.
– Я думаю, в первую очередь, это энергетика, которую ты можешь привнести куда угодно. Например, в поп-трек, в джаз…
Магнетизм сцены
– Прошёл некий этап работы в студии, обретён определённый опыт, записано достаточно материала, и вдруг ты снова постепенно вернулся к роли действующего музыканта. Сначала немного помог «Эмпатии», потом начал работать с «ДФЮ», теперь активно выступаешь с «FM». Время и ситуация заставили?
– Это – то самоё, о чём я говорил в начале разговора. То, от чего ты пытаешься убежать, но оно всё равно тебя догоняет. Если в тебе живёт тот гитарист, которому хочется сцены, та «обезьянка», которой хочется корчиться, кривляться, актёр, которому нравится быть… Не знаю, как ещё обозначить, то никуда не денешься! Признаюсь, чувствую, засиделся, хочется играть!
– Это ещё ведь и финансовая составляющая.
– Хорошее подспорье. Отлично поднимающее настроение. Не понимаю, почему надо стесняться получать деньги за хорошо сделанную работу.
– Если представить себе идеальный вариант развития твоей жизни, то, как она должна быть организована?
– Наверное, это свой дом, в котором будет студия. При этом, думаю, что занятие звуком, в моём случае, не должно быть работой. Поскольку финансы и звукорежиссура в моём варианте не слишком совпадают. Когда я делаю что-то для души, без какой-либо финансовой составляющей, почему-то получается гораздо лучше. Возможно, потому что не чувствую, что кому-то должен. Так вот в идеальном варианте, я бы в своём доме сводил потихонечку любимые песни.
– А параллельно поигрывал в какой-то банде…
– Без особого напряга.
– В любом случае музыка?
–Знаю точно, от неё никуда не убежать. Она обязательно будет. Пусть даже в виде хобби.
– История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Всё, что случилось, уже случилось. Но, мы же можем попробовать представить какие-то моменты. Если бы тогда, много лет у тебя была возможность не заниматься музыкой, ты бы переиграл эту историю?
– Если честно, то что-то бы переиграл. Хотя, кто знает, к каким бы это привело результатам? И потом многие вещи понимаешь ведь только спустя время. Я, допустим, понимаю сейчас, что неправильно занимался продвижением студии. Тем более что примеры успешных историй в городе есть.
– При этом твоя музыкальная история продолжает писаться, и кто знает, что ждёт впереди.
– Мы же знаем случаи, когда финансовая компания десять лет формирует базу, а потом уходит ввысь, как ракета.
– Мне бы хотелось, чтобы так произошло и у тебя. В том числе, для того, чтобы у самого, внутри, было удовлетворение от сделанного.
– Не буду возражать.
Алексей «Алекс» Орлин
Фото: автора и из архивов Александра Никифорова